Итак, Владимир Путин принял решение о частичном отходе из Сирии. А именно о выводе почти всей воздушной группировки РФ в Сирии.
При этом официально было заявлено, что ВКС России якобы достигли поставленных задач в Сирии и дальнейшего пребывание их в этой стране не требуется.
Думаю, стоит вернуться немного в прошлое и вспомнить, с каким восторгом и ликованием встретили в российском обществе начало военной операции в Сирии. Некоторые даже пророчили России мировое и региональное господство, сравнение ее мощи с США и так далее. Создавалось впечатление, что некоторые российские деятели все еще рассматривают регион сквозь призму соглашения Сайкса-Пико от 1916 года, (в котором, кстати, России была отведена весьма значимая роль, но история, как мы знаем, распорядилась иначе). Однако, в отличие от части российского истеблишмента, Путин преследует вполне обозримые цели. Путин знает, чем обернулась для СССР военная авантюра в Афганистане. Хотя если сравнить положение СССР на тот момент и положение нынешней России, можно констатировать, что Россия сегодня в гораздо тяжелом положении. Резкое падение цен на нефть, война на Украине, содержание оккупированных территорий Грузии и Украины, западные санкции и кризис в экономике не позволяют Путину вести затяжную военную кампанию вдали от дома.
Он попытался в кратчайшие сроки выжать все, что можно из участия России в сирийском конфликте. Для внутренней аудитории это было преподнесено как возрождение «великой России» и «возвращение России на мировую сцену как крупного игрока». На мировой сцене, не исключаю, что Путин попытался, воспользовавшись сирийским вопросом, выторговать себе более льготные условия в украинском вопросе. Получилось у него это или нет, мы узнаем в скором времени.
Совсем недавно, а именно 3 февраля, министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил: «Российские авиаудары не будут прекращены, пока мы реально не победим террористические организации: ИГИЛ, «Джебхат-ан-Нусру» и подобные им. Не вижу оснований для прекращения этих ударов».
Добились ли российские войска официально декларируемых целей? Ответ отрицательный. Ибо с 3 февраля по 14 марта в раскладе сил в Сирии мало что поменялось. Кардинальным образом соотношение сил в Сирии изменить не удалось, как и не удалось побороть ИГИЛ и другие исламистские организации. Значит, вывески вроде «борьба с терроризмом», «помощь другу Асаду», «русские своих не бросают» были просто декорациями сложного геополитического спектакля.
Стоит отметить что, российская военная операция в Сирии не прошла без эксцессов. Резко обострился гуманитарный кризис, увеличился поток беженцев из Сирии. Над Турцией был сбит самолет российских ВКС, что привело к кризису и санкционной войне между Москвой и Анкарой. Российские ВКС неоднократно наносили удары не по террористам, а по мирным гражданам и объектам гражданской инфраструктуры, что вызвало резкую критику действий России в Сирии. Также нельзя забывать о потерях российской армии в Сирии, вопреки заявлению российских властей, военнослужащие РФ принимали и принимают участие в наземных операциях сирийской армии. Полагаю, как и в случае с Украиной, мы никогда не узнаем точную цифру потерь российских вооруженных сил в Сирии.
Анализируя причины, побудившие Путина вывести большую часть ВКС именно сейчас, я бы хотел выделить нижеследующие;
*Дороговизна операции в Сирии, на фоне ухудшающегося экономического положения России и расходов на содержание донбасских сепаратистов, российской группировки в Донбассе, а также содержание Крыма.
*Поступление ПЗРК на вооружение сирийских группировок, и желание Путина вывести ВКС раньше, чем боевики освоят новое оружие.
*Получение Путиным неких гарантий по Украинскому вопросу в обмен на уход из Сирии.
*Некий компромисс в вопросе о судьбе Асада и роли России в постасадовской Сирии.
*Ухудшения отношений с Ираном и попытка Москвы предотвратить дрейф Тегерана в сторону США и ЕС.
Каждая из этих причин могла послужить весомым аргументом в пользу вывода ВКС из Сирии. Но факт остается фактом — российская армия не выполнила цели, которые озвучивали российские руководители.
Али Гаджизаде, политолог, руководитель проекта The Great Middle East.