Для решения вопроса Карабаха в пользу Баку нужно терпение — See more at: http://www.lragir.am/index/rus/0/country/view/44829#sthash.aGma58Sk.dpuf
Собеседник Minval.az — российский политолог, научный сотрудник Института Экономики РАН Александр Караваев.
— Отношения Азербайджана и России сегодня, пожалуй, переживают свои лучшие времена. Как считаете, какие обстоятельства, причины послужили этому?
— Определение «лучшие времена» для российско-азербайджанских отношений допустимо, но оно не вполне отражает двухсторонние связи в динамике и ретроспективе. Конструктивные и прагматичные отношения стали реальностью после первых встреч Владимира Путина и Гейдара Алиева. За без малого пятнадцать лет, безусловно, были и спады, но общая динамика, скажем так, это стабильно развивающиеся отношения. Выделяются из ряда других они тем, что это объективно редкий пример на фоне остальных линий внешней политики России. Сейчас они выглядят наиболее привлекательно потому, что Азербайджан, в силу политического торпедирования со стороны Запада, оказался в одном геополитическом секторе с Россией.
Поэтому я не думаю, что это был сознательный выбор Баку идти в фарватере РФ. Просто по объективным реалиям сложившихся конфликтов с Западом, ваша страна оказалась по одну строну условных баррикад, где с некоторых пор оказалась Россия, неформально возглавляя этот лагерь. Поэтому в новых условиях наши отношения стали динамичнее развиваться, и прежде всего, в экономическом русле: перед Москвой и Баку стоят одинаковые задачи наращивания несырьевого товарного экспорта, для притока валюты. Ко всему прочему, бакинская и московская элиты имеют общий историко-политический бэкграунд. Поэтому мы очень близки в сознательной ставке на консерватизм, имеем схожие принципы построения системы власти, так называемая модель «нелиберальной демократии» и еще один фактор взаимовлияния — интересы азербайджанской бизнес элиты в самой России. В этих компонентах мы оказываемся, может быть, даже более близкими партнерами, по сравнению с другими союзниками России в СНГ, ну за исключением Астаны, возможно.
— А как эти «хорошие отношения» будут сказываться на карабахском конфликте? Займет ли Россия сторону Азербайджана или просто ограничится увеличением поставок оружия?
— Увеличение поставок современного оружия – это уже достаточно большое действие Москвы в пользу усиления позиций Баку. Но здесь надо учитывать очень важный момент. Москва по-прежнему склонна рассматривать и Ереван, и Баку, как своих близких союзников, пусть и в разных сферах. Поэтому Москва планирует разрулить этот конфликт так, чтобы сохранить обоих союзников в своей орбите. Такая задача еще более сложное дело, чем просто удаленное, «не вовлеченное» управление процессом урегулирования. Тот факт, что Армения входит в ОДКБ и ЕАЭС, а Азербайджан выбрал стратегию блока «Движения неприсоединения», ничего не решает для Москвы в карабахском вопросе. Этот факт, конечно, больше всего разочаровывает Ереван.
— В рамках такой модели «равновесных союзников», возможно ли в принципе разрешение конфликта в пользу Баку?
— Да, но это вопрос длительной эволюции. Нужно терпение. Вот давайте, например, посмотрим, что изменилось за пять лет. Мировой экономический кризис усилил фактор блокады Армении. На этом фоне стало меняться общественное мнение в Армении в пользу нахождения компромиссов с Баку. В свою очередь, военно-техническое развитие Азербайджана становится все более заметным фактором давления на официальный Ереван, заставляя элиту нервничать. При этом, на разном уровне увеличивается число сторонников «экономического выхода» из кризиса: возвращение территорий в обмен на транспортные коридоры. То есть на Ереван усиливается давление с разных сторон и сокращаются возможности для маневров. Это все реалии. С другой стороны, могла ли военная операция Азербайджана, допустим пять лет назад, привести к решению вопроса. Сомневаюсь. А если бы случился провал? Так что положительная динамика для Баку все-таки есть. Поэтому Ильхам Алиев многие выступления на эту тему заканчивает в том смысле, что дипломатические ресурсы для Баку далеко не исчерпаны.
— Президент РФ Владимир Путин активно вовлечен в Сирийский конфликт. Какие у него там планы?
— Задача макроуровня — транслировать военную активность и достигнутое там превосходство в политические механизмы. Заставить Вашингтон сесть за стол переговоров крупноформатной конференции по комплексному сирийскому урегулированию. Это план максимум, который крайне важен для Кремля. Пик военных побед и соответствующей эйфории почти достигнут и вскоре может смениться разочарованием, усиленным заметными провалами. Мы более сильно вовлечены в этот конфликт, чем западная коалиция. Москва, по сути уже проводит наземную операцию охраняя свои базы и достаточно крупный контингент — почти две тысячи человек персонала. Считайте, это уже небольшая наземная операция на территории Сирии. В отличие от западных авиаударов, которые наносятся с территории Турции и других стран, те прилетели-улетели, а русские там рискуют жизнями. Путин лучше всех понимает, какое зыбкое положение у этой группировки. Нарастить ее — это уже публично расписаться в начале военных действий на земле, о оставаться в таком промежуточном состоянии «ни два, ни полтора» можно только в том случае если надеешься — либо на быстрый уход через пару месяцев, либо на долгосрочное присутствие и четкое политическое согласие на это со стороны других держав. Поэтому ему как никому другому среди внешних игроков в этом кризисе нужен политический формат. Сейчас Москва буквально моментально стала важнейшим игроком на Ближнем Востоке, которого реально на практике, а не чисто дипломатически нельзя игнорировать и от мнения которого зависит конкретный процесс урегулирования. Но если не закрепить это политическими механизмами, то эти позиции можно быстро потерять. Вашингтон, конечно, с этим не соглашается, для них важно, чтобы Путин все глубже увяз в этом процессе. Для США, этот кризис не более опасен, чем бомбардировки Ливии 2011 года. В отличии от европейских стран и наших с вами соседей по СНГ, для которых это предметная угроза.
— Чем грозит России сирийская операция? Какие риски существуют?
— Сразу хотел бы отметить, что угроза проникновения боевиков «ИГ» в Россию и в СНГ, появилась не сегодня: это объективный вызов последних лет. Да, идеи исламизма захватывают все больше сторонников, и спецслужбы с этим постоянно работают. В каких-то элементах эти риски специально преувеличенны для общества, в каких-то абсолютно реальны. Но объяснять приход России в Сирию только борьбой с террористами «ИГ», наверное, слишком поверхностно. Россия пытается вернуть себе глобальное влияние. И поэтому реальная угроза для нашей государственной системы не в террористах, а в другом. После того, как в российском обществе пройдет ощущение эйфории от объективно успешной и высокотехнологичной операции, возникнут ряд вопросов: сколько это обходится российскому бюджету, испытывающему серьезный дефицит ресурсов, зачем наши парни должны гибнуть в Сирии, а этот вопрос возникнет после того, как домой доставят первые «грузы 200» и так далее. Эти вопросы не буквально повторяют, но того же самого плана, какие были накануне окончания афганской кампании СССР, в которой принимали участия молодые люди буквально из всех республик той державы. Какую роль сыграла эта кампания, и ее финал, в распаде СССР, наверняка многие помнят.
— И что будет потом, когда, допустим, удастся одолеть «Исламское Государство»?
— Ситуация в регионе вряд ли сможет стабилизироваться ближайшие годы, даже если удастся частично обуздать «ИГ» — на месте одного исламистского кавазигосударственного проекта может возникнуть новый. Сирия как государство уже разрушено и обречено на то, чтобы на ее территории бремя контроля безопасности несли другие страны и местные полулегальные формирования, признанные партнерами одними странами и непризнанными другими. Но все идет к тому, чтобы оба фланга будущей большой коалиции (западно-суннитский и российско-иранский) перевели свои военные инструменты регулирования в дипломатические. Когда конфликт снизит свою остроту, то есть боевые действия полностью не завершаться, но будут менее опасными, тогда Россия получит возможность более обширного контроля тех, кто будет представлять наследие режима Асада. Скорее всего, это будут представители алавитов, курдов, каких-то других отдельных групп симпатизирующих России. Они будут находиться под опекой Москвы. Надо также понимать, что даже если в этом регионе все закончится, не факт, что напряженность не перекинется на другие соседние регионы, например, Северную Африку…Активная форма присутствия России на Ближнем Востоке – это фактор не одного года, а возможно и предстоящего десятилетия. Другой вопрос, насколько РФ выдержит с точки зрения экономики и социального напряжения в стране.
Д.АЛЕКПЕР