Взять у нее интервью оказалось гораздо сложнее, чем мы предполагали. То она соглашалась на разговор, то колебалась, много раз мы долго беседовали по телефону… Мы даже встретились один раз, в конце этой 4-5 часовой встречи она дала интервью, но затем отказалась от него. Об этом даже вспоминать не хочется.
Бывший депутат Гюляр Ахмедова после выхода на свободу 5 мая 2014 года (в заключении она провела 1 год и 3 месяца) мелькает в СМИ эпизодически. Она ограничивается ответами на пару вопросов и заявлениями, что отдалилась от политики и общественной жизни. Но автору этих строк она сказала в зале суда: «когда я выйду, мы поговорим как женщина с женщиной».
В начале интервью она сразу огласила свои условия: она не станет говорить о том самом видео, Эльшаде Абдуллаеве, политике и Севиндж Бабаевой. Когда мы перечистили вопросы, она встала и сказала «я не буду про это говорить». И мы попытались узнать о том, что пережила за последние годы бывший депутат и политик, не углубляясь в детали.
(Часть вторая)
— На суде вы были хорошо одеты, аккуратны, надушены парфюмом и совершенно спокойны. Когда распространились фотографии с суда над Лейлой Юнус, я была шокирована. Она сильно изменилась, из эффектной женщины превратилась в пожилую, осунулась. Сразу вспомнила вас, как вы оставались ухоженной находясь в тюрьме… Как у вас это получалось?
— Во-первых, меня воспитывала бабушка. Мои бабушка и дедушка стали жертвами репрессий. На самом деле они были не жертвами, я не люблю это слово. Они просто подверглись репрессии. То есть, они были настоящими беками. Я видела то время, когда бабушка была очень бедна. Именно от нее я научилась опрятности и чистоплотности. Моя бабушка покрывала голову, носила длинное платье, повязывала келагай. Но для дома и на выход у нее были разные платья и обувь. На свадьбу, траур, для похода в магазин – для всего у нее была разная одежда. Она все делала как полагается: когда вставала утром, то совершала омовение, расчесывала волосы, чистила зубы. Нас она тоже учила этому. Моя сестра всегда так делает. Нас учили, что даже если ты будешь знать, что умрешь через час, или тебя повесят, все равно надо вести себя как подобает настоящей ханум. Моя бабушка говорила, что у человека можно все отнять – деньги, должность, у нее на самом деле все отобрали. Но она учила, что даже если у тебя все отберут, то свою женственность терять нельзя.
— Кажется вы повторили судьбу своей бабушки.. У вас все отобрали и …
— Сейчас я не хочу себя оценивать. Это должны делать те, кто видит меня со стороны. Я считаю, что у меня ничего не отобрали. Так меня воспитала бабушка. Вы видели на суде и мою сестру. Сколько бы у нас не было проблем и забот, мы должны быть опрятны. Это исходит из семьи. Есть такая поговорка: «держи дом в чистоте, может прийти нежданный гость, держи себя в чистоте, может наступить внезапная смерть». Иногда она наряжается в магазин, который находится в двух шагах от дома, или же к соседям, а когда мы удивляемся, то отвечает: «Откуда вам знать, где меня поджидает смерть. Вдруг я внезапно умру где-то в пути, пусть не говорят, только посмотрите на ее одежду и обувь».
— Кстати, про одежду, вы тоже ходили на суды с покрытой головой и в длинном платье. Большинство тех, кто видел вас, говорили, что вы покрыли голову и подражаете Беназир Бхутто и т.д….
— Нет, я не стала носить хиджаб. Пусть кто как хочет, так и понимает. Представьте, что вы заключенный, вас везут в суд, вы садитесь и выходите из машины. Там есть конвой, другие люди, чужие мужчины. Если одеть короткое платье, то будет неудобно, кто-то может что-то сказать и т.д. Зачем это надо? Лучше одеть длинное платье и чувствовать себя спокойно.
— В любом случае, никто не рискнул бы сказать вам что-то из-за одежды…
— Севиндж ханум, а что значит риск? Глаза для того, чтобы смотреть. Разве можно кому-то сказать, не смотри на меня? Для того, чтобы защитить себя, другого пути не остается.
— Я даже слышала, что когда вы входите и выходите из тюрьмы, то освобождают весь коридор. Почему-то собирается много желающих посмотреть на вас в живую. Чем вы привлекали внимание заключенных женщин? Это такое утешение?
— (смеется) Да, многие находят в этом утешение для себя. После того, как я попала туда, женщины стали говорить, что тюремная жизнь стала казаться им легче, раз уж депутата тоже посадили.
— Но вы контролировали членов своей семьи. По моим наблюдениям в суде, даже эмоциональным и нервным близким вы давали наставления. Может, должно было быть наоборот?…
— Ко всем надо относиться с пониманием. У кого-то арестовали сестру, у кого-то мать, у кого-то супругу. Как эти люди могут себя чувствовать? Что на счет второго момента, то я всегда несла этот груз на себе, я всегда была сторонницей мира. Человек может быть на нервах. Но в целом, я считаю, что надо стараться все наладить. Когда я была в тюрьме, то как-то сказала, что только из могилы нельзя найти выход, дай Бог, отсюда тоже выйдем. Я всегда спрашивала своих членов семьи, кто вы, кем себя считаете? Вы что, выше пророка? На его долю и долю его детей столько всего выпало. Это для нас экзамен, испытание в жизни, которое надо пройти с честью. Нельзя поднимать истерику и шумиху, нам это не подобает. В жизни всякое бывает.
— Но у вас на суде часто болело сердце, из-за этого неоднократно переносили судебный процесс…
— Сердцу же нельзя объяснить. Внешне можно совладать с собой, а вот сердцем управлять нельзя. Все- таки сказывается возраст, усталость, у меня была тяжелая работа и график.
— У вас стало болеть сердце после этих событий, или же у вас это было и раньше?
— Нет, раньше такого не было. Боли начались после этих событий. От чего то же человек должен умереть?
— Я помню, что когда вы на судебном процессе сообщили о проблемах с сердцем, и суд был отложен, то к этому отнеслись по-разному. Например, говорили, что «сверху» еще не пришло решение, поэтому вы стараетесь затянуть процесс, прибегнув к такому способу…
— Люди стали очень жестоки по отношению друг к другу. Посмотрите, как часто люди стали кончать жизнь самоубийством. Знаете, от чего так происходит? Близкое окружение этих людей стало меньше любить их. Они чувствуют себя ненужными, нелюбимыми. Друзья, семья, братья и сестры не ощущают любви. Сейчас родные братья и сестры месяцами не видят друг друга, встречаются только на свадьбах или трауре. У кого-то болеет ребенок, но родственники, друзья, коллеги по работе не помогают ни морально, ни материально. Ему приходится просить помощи в соцсетях. Люди не должны быть жестокими по отношению к тем, кто находится рядом с ними, помогать тем, кто попал в беду. Если кто-то упал, то пнуть его — это не по-мужски. Мужество — это протянуть упавшему человеку руку помощи.
— Вас многие «пнули»…По крайней мере, так выглядело со стороны. Вы заметили это?
— Я видела, но уже забыла это. Я считаю, что держать в себе такие вещи вредно для здоровья. Я мать 10-летнего ребенка. Я хочу жить, растить своего сына. Если я все это буду держать в себе, то скоро заболею из-за этого. Я простила всех этих людей, ни к кому из них сегодня не испытываю негатива. Я знаю, что в мире есть справедливость. Мы думаем, что очень сильны, у нас есть должность и т.д. Но миром управляет Бог. Надо стараться не гневить его. Мы можем ошибаться, но есть такие вещи, которые даже дети осознают.
— Но был еще один нюанс. Во время известных процессов я наблюдала, что свою агрессию, накопленную из-за недовольства правительством, властями, люди пытаются выместить на вас. Как будто они хотели сказать «Так тебе и надо, смотри, что сделало с тобой то самое правительство, которое ты защищала долгие годы. Смотри, что мы терпим годами»…
— (смеется). Да уж, даже те, кто не смог получить справку в ЖЭКе, и те пытались сорвать злость на мне. Такой момент был, вы правы. Это невежественность массы. Кто-то затаил злобу на ЖЭК, кто-то не ладил со свекровью или поругался с мужем… Когда они читали про меня, то думали, так тебе и надо, Гюлер Ахмедова. Это просто невежественность. Создалась такая атмосфера, будто общественное мнение сформировалось против меня. А я говорила, не может такого быть. Около 6000 человек собрали подписи в мою пользу, направили обращение, чтобы меня освободили из-под ареста. Кстати, выражаю за это благодарность депутатам и интеллигенции. Я в долгу перед ними. К тому же, чтобы узнать общественное мнение, через 2 дня после моего выхода из тюрьмы я отправилась за покупками. Я увидела, что многие обрадовались, стали меня обнимать, благодарили господина президента. Той атмосферы, о которой писали в прессе, не было. Писалось, якобы народ ненавидит меня.
— Говорите, люди не поверили тому, что видели? Или же они испытывали к вам сострадание?
— Не знаю, было ли это состраданием или их настоящим отношением ко мне. Но, в любом случае, в реальности не было того, о чем писалось в СМИ и социальных сетях.
— Следили ли вы за обсуждениями в социальных сетях вашей персоны до того, как вас арестовали?
— До ареста, по мере возможности, я следила за этим.
— Давайте вернемся к теме вашего ареста. В то время выдвигали версию, что вас неспроста арестовали именно в тот день, когда исполнилось 8 лет вашему сыну. Ведь по закону матерям детей младше 8-ми лет делаются определенные уступки. Вас увезли прямо из-за праздничного стола?
Продолжение следует.
Севиндж Тельмангызы
Minval.Az