Почему мы мусорим там же, где живем, где отдыхаем?

Как сообщал Minval.Az, на днях ограничения на посещение туристами Гейгельского Национального Парка были сняты.

Парк долгие годы подвергался антропогенному влиянию, эксплуатации. А граждане, посещающие эту территорию, загрязняли озеро, ломали деревья. Именно для восстановления этой уникальной природной зоны посещение туристами Гейгеля было ограничено. Но в итоге вход в Гейгельский Национальный Парк был открыт со строгими ограничениями: туристы могут двигаться только по определенным маршрутам, определенным направлениям, а также пользоваться определенными местами для отдыха. За загрязнение территории Национального парка были применены большие штрафы согласно Кодексу об административных правонарушениях. Территория была взята под полный контроль во избежание загрязнения гражданами. В различных местах установлены мусорные ящики. Также, предусмотрена выдача группам туристов, посещающих парк, бесплатных мусорных мешков. Минэкологии призвало туристов, собирающихся посетить один из символов красоты природы Азербайджана, охранять Гейгель, не загрязнять эту жемчужину природы

Но в первые же часы после открытия в озере уже плавали бутылки, а в траве валялись обрывки бумаги – не смотря на вежливое предупреждение Министерства экологии.

А сегодня утром парк был закрыт на несколько часов для проведения очистительных работ. Почему мы мусорим там же, где живем, где отдыхаем?

В книге азербайджанского филолога, профессора Гасана Гулиева “Архетипичные азери: лики менталитета” есть часть, посвященная отношению азербайджанцев к мусору Учитывая актуальность и злободневность вопроса, мы публикуем выдержку из данной книги.

***

МУСОР

Культура и мусор: в нашем обычном мироощущении они столь несовместимы, что по привычке представляются как взаимоисключающие явления. Люди привыкли воспринимать мусор как проявление почти полного отсутствия культуры. На самом же деле, культура и мусор тесно связаны естественным симбиозом и потому недоумение должно вызывать представление об их несовместимости. Мусор (как реальное явление и понятие) есть специфичный продукт культуры и вне контекста культуры есть только первозданная природа, которую было бы абсурдно считать источником мусора. Мусор может быть лишь в среде обитания человека, но человека (с образом жизни и специфичным сознанием) формирует культурная среда и потому мусор есть ее особый продукт. Так как культуры, как и люди, характеризуются своими особыми параметрами, то производимый ими «мусор» также отличаются друг от друга. Качество мусора (состав и масштабы, отношение к нему, технология утилизации и т.д.) зависит от своеобразия культуры. В любом мусоре «сидит» своеобразие породившей его культуры и в этом смысле мусор есть ее специфичный осадок. Археологи реанимируют архаичные культуры именно по остаточному «мусору», называемому учеными «культурным следом» образа жизни предков. Мусор на самом деле есть естественный продукт развития (коллизий) культуры и в этом смысле «мусор» содержит в себе код культуры: и археологи в ходе дешифровки сути мусора подбирают ключи к постижению своеобразия культуры. Мусор есть важный критерий культуры, индикатор ее наличия или отсутствия. У каждой культуры имеется (как в плане диахроническом, так и синхроническом) свой «мусорный лик»: у всякой ментальной традиции (составляющей квинтэссенцию культуры) есть своя технология производства и утилизации мусора. Поэтому, наверно, мусор одной культуры (ментальной традиции) воспринимается другой культурой как не мусор: мы часто наблюдаем как одна культура выбрасывает нечто как мусор, а другая «подбирает и потребляет» его, руководствуясь нормами своей культуры. Даже в пределах одной и той же традиции отчетливо проявляется это странное качество симбиоза культурной среды и мусора: так на мусорных свалках современных мегаполисов бродят толпы людей в поисках нужных для себя «продуктов». В этих картинах городской культуры рельефно проступают два типа отношения к мусору: представители одной (элитарной) сферы общества «производят» мусорные свалки, а другие, в соответствии с своим культурным образом жизни «воспроизводят» из этого мусора вполне приемлемый товар.

В лоне естественных метаморфоз культуры происходит трансформация мусора из одного условного качества в другое. Иными словами, в коллизиях мусора как в «зеркало культуры» колоритно отражается своеобразие жизни людей и, в частности, их ментальное отношение к культуре и мусору. В этом плане было бы очень интересно выявить в типично «азербайджанском мусоре» культурный его след, раскрывающий некоторые особенности ментального образа жизни. Понятно, что и для азербайджанцев остается в силе общая формула «мусор — неизбежный осадок культуры». Так что по характеру (образу) мусора можно составить определенное впечатление о ментальных мотивах его генезиса и своеобразии культуры. Кстати, аналогичным образом поступают криминалисты: из мусора места преступления извлекают ценную информацию о преступнике, мотивах его поведения и т.д. В отношении азербайджанцев к мусору важную роль играет наличие в их образе жизни архетипичной демаркации четкой границы между «своей» средой обитания и «чужой» территорией: на грани этих миров колоритно и странно смотрится мусор и в этом смысле граница служит чутким «барометром» перехода человека из одной модели типичного поведения к другой. Видимо, это обстоятельство формирует в их ментальном сознании и две стратегии отношения к мусору: в «своем мире» руководствуются одной системой ценностей (философией мусора), а в «чужом» придерживаются иных установок. И это двойственное отношение к мусору четко фиксируется на границе: «домашний мусор» спокойно выметается в чужую зону — на улицу, где может и не считаться мусором. Мусор дома и этот же мусор на улице — не одно и то же, поскольку ситуативные контексты (среда обитания мусора) принципиально отличны. Представим мысленный образ обычного азербайджанского села: во всех странах сельская жизнь более консервативна и традиционна по сравнению с городской, тяготеющей к динамичной новационности. В панораме села заметно бросается в глаза специфичное отношение к мусору. Дома отграничены от внешнего мира высокими непроницаемыми заборами, выполняющими функцию демаркации своего и чужого. Пространство между личными мирами — улицы, каждый считает «чужой» территорией, куда и сбрасывается мусор. Забор защищает «свой мир» от всего чужого (посторонних взглядов, агрессии, мусора и т.д.): стена превращает в некую загадку коллизии личной жизни с ее влечение к чистоте среды. Жизнь внутри дома исключает (выметает) мусор, а его наличие за стеной никого уже особо не беспокоит: на улице мусор воспринимается всеми как естественный атрибут социумной (внеличной и потому чужой) среды обитания. Поэтому самое удивительное начинается по ту сторону границы: каждый выметает свой мусор на «ничейную территорию» и она, сплошь заваленная мусором, предстает как привычный ландшафт. Забор символизирует соприкосновение двух архетипичных моделей культурной жизни и парадигм сознания (картин мира) — свой мир добра (чистоты) стеной защищен от чужого мира зла (мусора). И каждый ежедневно занят наведением порядка в своем доме — выметанием на улицу мусора. При этом стена как бы исключает возможное «возвращение» мусора в свой очаг и она контролирует взаимоотношения между этими мирами. Ежедневная жизнь предстает как частые странствия (переходы) из одного мира в другой и аналогичные «странствия» (метаморфозы) происходят с мусором. И потому азербайджанец, находясь меж двух миров, ведет ежедневную борьбу за чистоту своего очага: архетипично он обречен на постоянное выметание мусора на чужую территорию. В итоге в его архетипичном сознании формируется особый «образ мусора», который ассоциируется с панорамой внеличной (чужой) среды. А наличие мусора рядом (у стены дома) служит постоянным напоминанием о близости чужого мира — нечистой стихии.

Попытаемся представить и понять типичное поведение бакинки. Большая часть ее жизни протекает в пределах закрытого очага. С утра до вечера она занята наведением порядка внутри дома и потому часто сталкивается с проблемой утилизации мусора. Проблема решается архетипично: мусор выбрасывается или пыль с ковра стряхивается на головы прохожих (чужих). Ее поведение типично и потому воспринимается всеми нормально (хотя и не очень приятно быть в амплуа прохожего). У нас нет основания считать ее поведение проявлением некультурности. Нельзя полагать, что она так поступает из-за преднамеренно негативного отношения к посторонним. Ничего этого в ее активном сознании нет. Она просто совершает обычный ритуал очищения «своего» дома от мусора в рамках ежедневных обязанностей: архетипично спонтанно избавляет очаг от мусора — выбрасывая за пределы своего дома. В ее неосознанном отношении к мусору проступают две мотивации: влечение к поддержанию чистоты очага и выметание мусора (как нечистой стихии) на «чужую» территорию. Посторонний наблюдатель может истолковать ее поведение по-разному, приписывая ей какие-то сознательные мотивации: демонстрацию чистоплотности и трудолюбия, высокомерия и презрения, благополучия и достатка и т.д. На самом же деле, она поступает неосознанно по принципу — так было всегда и так поступают все. В ее поведении явно просматривается архаичная технология утилизации мусора. В ментальном подсознании каждого сидит «архетип мусора», манипулирующий реальным поведением. Поэтому спонтанно (бессознательно) мусор выметается из квартиры на улицу. Странная панорама «мусорного» обрамления личной среды обитания создает весьма превратное впечатление об экологическом мироощущении азербайджанца. Для западного человека природа всегда предстает как объект его культурной миссии и состояние природы служит индикатором состояния его культуры. Он все время занят проецированием норм своей культуры на всю окружающую среду (природу) и постоянной заботой о чистоте среды демонстрирует всем свою культурность. Экология как чисто западное явление представляет результат прогресса культуры (технологической) и ее проецирования на окружающую среду. Западный человек преобразует среду под свои культурные стандарты: и в этом плане он более экспансивен (агрессивен) по отношению к природе. Он является узником миссионерского предназначения своей культуры и потому даже первозданную природу воспринимает как дикую до тех пор пока она не станет адекватна его представлению культуры: все иное он воспринимает как явное отклонение от культуры. И таким «иным» (странным, некультурным и даже диким) кажется для него панорама типичного азербайджанского села или городского квартала, утопающего в мусорном окружении. Подобная картина шокирует экологическое чувство западного человека и провоцирует в нем желание устранить этот казус (рудимент архаичной дикости). Почти такое чувство испытывают и «мутантные» азербайджанцы, находящиеся под сильным влиянием норм западной экологичной культуры. Но для азербайджанца его «мусорная» среда кажется естественным продуктом типичного образа жизни и потому он не испытывает какого-либо неудобства. У него нет повода быть в шоке от мусора вокруг дома, ибо руководствуется совершенно иным представлением о качестве среды обитания. Выметая мусор за забор, создает для себя приемлемую среду, чтобы ощущать себя достаточно культурным (защищенным от мусора). В его картине мира нет природы вообще и тем более дикой: природа является частью типичной среды обитания, которая представляет симбиоз «своего» и «чужого». Он не противопоставляет природу и культуру — не идентифицирует свое село (дом) с культурой, а окружающую среду с дикой природой. Природа и культура вовлечены в различные ценностные системы (свой-чужой) и отношение к мусору также зависит от того, в каком из этих миров этот мусор находится: вектор «странствий» мусора ориентирован от своего дома на улицу. Домашний мусор, выметаемый на улицу, воспринимается ментальным сознанием как часть естественного ландшафта. Чистый интерьер дома и его «грязное обрамление» представляют два среза целостной среды, разграниченных по параметру свой- чужой. Речь идет об общей среде обитания, представляющая единство внутреннего (своего личного очага) и внешнего (социального): их дуализм и формирует двойственное отношение к мусору. С позиции внешнего наблюдателя «мусор» вокруг дома указывает на наличие за стеной личной жизни, которая запрограммирована на постоянное избавление от мусора, а с позиции внутреннего наблюдателя мусор за забором воспринимается как часть естественного ландшафта — среды обитания. Странность коллизий мусора проистекает из различия отношений. Азербайджанец не разрабатывает особую технологию полной утилизации мусора: он просто «выносит» мусор, а еще точнее трансплантирует его за пределы своего мира. В каком-то смысле он возвращает мусор в лоно естественной среды. Но такое отношение к среде обитания не фиксируется в его ментальном сознании как явное (осознаваемое) пренебрежение к природе или преднамеренное нарушение экологии среды. Двойственное отношение к мусору столь устойчиво, что позволяет говорить о действии специфичного архетипа. Азербайджанец выбрасывает мусор за порог и терпимо относится к грязи вокруг дома только по той причине, что точно так поступали предшественники и продолжают жить все свои. Поэтому никто из «своих» не подвергает сомнению нормальность ритуала выметания мусора на улицу. Каждый в отдельности и все вместе поступают аналогичным образом и в итоге создается общий (социумный) «мусорный» колорит: традиционная среда обитания представляет некую мозаику из «чисто своих» миров, обрамленных чуждым мусором. В подсознании каждого сидит «архетип мусора», который и заставляет выбрасывать мусор на улицу.

Версия косвенно подтверждается тем, что азербайджанец и в городе ведет себя типично «по-сельски». Он моделирует в городе свою личную жизнь почти по сельскому сценарию — ведет себя в многоэтажном доме как в селе. Разница лишь в том, что горизонтальная сельская архитектоника преобразуется в городе в вертикальное. Но в организации личной жизни и утилизации мусора поведение горожанина идентично образу жизни сельчанина: городская квартира экологически функционирует как сельский дом. Стены квартиры суть «забор», отграничивающий две зоны жизни: по эту сторону — чистый интерьер своей квартиры, по ту сторону (лестничная клетка, подъезд и т.д.) — начинается чужая территория. Внутри квартиры срабатывает одно экологическое чувство, ответственное за соблюдение чистоты, а внешний мир (лестничная клетка или улица) представляется чужой территорией и выметаемый мусор превращается в естественный атрибут среды. Наличие мусора за порогом квартиры он просто не замечает, ибо это — естественный фрагмент социумной среды обитания: вне дома он находится в «ином» (чужом) мире и наличие там мусора не имеет отношения к его личному очагу. Он не оценивает грязь внутри квартиры и на улице одним и тем же экологическим критерием. Если бы было так, то вряд ли возникло само понятие «мусорное окружение». Внутри дома нечто фиксируется как мусор и потому выметается на улицу, а вне дома — это уже не мусор, а всего лишь — элемент естественной среды. Окурок не бросается на пол своей квартиры, но швыряется в форточку или на тротуар: при «полете» из своей квартиры на улицу с ним происходит метаморфоза — мусор превращается в часть среды. Нечто внутри дома «внутреннее чувство» идентифицирует с мусором, но оно на улице воспринимается «внешним чувством» как нормальный фрагмент окружающей среды. В разных культурах наблюдаются подобные метаморфозы мусора: иногда нечто воспринимается как мусор в одном культурном контексте и как «не мусор» в ином (например, камень или трава в лесу и на полу квартиры).

Условность чистоты и мусора проистекает из образа жизни, контекста культуры. Нечто как мусор выбрасывается на улицу и там, превращаясь в естественный фрагмент среды, подбирается кем- то как полезная вещь. Итальянцы в предновогоднюю ночь выметают на улицу «все старье»: почти так же поступают типичные азербайджанцы, но ежедневно. Разумеется, азербайджанец отличает «мусор» от естественного природного ландшафта. Но для него более важно не допускать наличия мусора в своем доме. У стены квартиры или забора сельского сада кончается мир его личной жизни и ответственности: по ту сторону начинается внешняя, чужая территория с иным чувством ответственности. Мусор на улице не имеет никакого отношения к культуре личной жизни. Поэтому никто никого не упрекает за такое неэкологичное отношение к среде обитания. Но временами азербайджанцы сильно заблуждаются, думая, что такое поведение можно устранить легким переосмыслением своих действий. На самом деле он не ведает, что «архетип мусора» сидит в его подсознание и оттуда манипулирует им: поэтому действия носят спонтанно инстинктивный характер. Азербайджанец везде и всюду рассматривает мир (социум и природу) как единство своего и чужого: он ведет себя дома или на пляже, в лесу (на пикнике) или в своем саду с двойным чувством. В лесу или на пляже отдыхает так, словно некий «забор» отграничивает место личного досуга от окружения: на скатерти и рядом чисто, а отходы пиршества спокойно выбрасываются куда попало. За пределами скатерти начинается ничейная земля — зона утилизации «отходов» культурного кайфа. И совсем иное поведение дома или в своем саду. Иногда некоторые азербайджанцы (прозападно воспитанные) ловят себя на мысли, что в традиционном отношении к среде обитания есть некая аномалия, которую надлежит искоренить или хотя бы изменить. Сомнения усиливаются по мере интенсификации общения с представителями иной культуры: нарастает чувство дискомфорта, неловкости. Такой мутант понимает ненормальность модели утилизации мусора, но в полной мере не осознает, что мусорный ландшафт вокруг дома «создает» сидящий в подсознании архетип. Поэтому для формирования в его сознании полноценного экологического чувства необходимо подобрать ключ к этому архетипу и каким- то образом подавить. А для этого следует иметь определенное представление о тех особенностях менталитета, которые заставляют нас идти на поводу архетипа мусора. Проблему можно было бы устранить, если бы удалось сформировать в каждом чувство ответственности не только за чистоту своего дома, но и всей среды обитания… При наличии такого чувства каждый воспринимал село, улицу, городской квартал и т.д. как «свой мир» и архетипично заботился о его чистоте. Пока же азербайджанец ограничивает свой взор на большой мир (село, город) горизонтом личной квартиры и не испытывает чувство ответственности за состояние среды обитания. Ему трудно привить «патриотическое» чувство ответственности за чистоту улицы, села, города, ибо все это его сознание не воспринимает как «свое — личное». Проблема могла бы упроститься, если бы удалось хотя бы расширить границу «своего мира» на улицу, село, город. Лишь в этом случае он родину, окружающую дом среду и т.д.) смотреть как на «свою личную квартиру». Лишь в этом случае каждый архетипично заботился о чистоте этой большой среды обитания: и тогда наличие мусора в селе и городе будет причинять дискомфорт и пробуждать желание «выметать» мусор за пределы. При этом возникнет новая проблема: куда выбрасывать этот мусор? В этом случае можно будет подумать о разработке коллективной стратегии экологической утилизации мусора. Когда для всех село или городской квартал станет «своей» средой и все сообща будут очищать ее от мусора, тогда появятся предпосылки для поиска иного способа утилизации мусора. Азербайджанец пока не готов к пониманию рациональных аргументов западной экологической культуры. Для принятия этих аргументов важно корректировать некоторые параметры менталитета в сторону пересмотра (мутации) симбиоза «свой- чужой». По сути речь идет о построении «менталитет ной стратегии» эковоспитания на базе новой системы утилизации мусора. Для начала очень важно вычленить значимые факторы менталитета, регулирующие работу архетипа мусора. Затем можно попытаться «привить» к обновленной «философии мусора» нормы экологического поведения. Для азербайджанцев очень значим архетип «харалысан?», энергетику, которого при определенном старании можно будет ориентировать на корректировку образа жизни. Можно, например, найти или создать экологически приемлемую образцовую модель города или села (Лагич, Закаталы и т.д.) и по всем каналам информации развернуть широкомасштабную конкурс-кампанию «харалысан?» (с хорошей рекламой, призами, фестивалями, культурно-экономическими и экологическими акциями). Кстати, в ряде стран ежегодно проводятся такие конкурсы по различным номинациям. На почве «харалысан» можно разработать стратегию подавления архетипа мусор. Стоит только какому-то селу или городу приобрести имидж самого «культурного и чистого», сразу и у других проснется ментальное чувство ответственности: для одних «харалысан?» приобретет символику воплощения чистоты (красоты), для других — унижения. Традиционный азербайджанец болезненно реагирует на акции, в которых «его родина» представлена в очень неприглядном виде. Если конкурсными акциями целенаправленно бить «архетипом мусора» по архетипу «харалысан», можно рассчитывать на пробуждение чувства ответственности за состояние «своего» села, города, края. При достаточно умелой работе можно разработать эффективные сценарии ментально-экологического поведения.

Minval.Az